Расовая доктрина национал-социалистов к началу тридцатых годов уже была в достаточной степени разработанной. Гитлер считал себя крупным теоретиком расизма. Согласно его теории даже несколько капель еврейской крови загрязняют "арийскую".

В мае 1934 года гауляйтер НСДАП и оберпрезидент провинции Бранденбург писал в газетной статье: "Еврей это тот, кто несет в себе более 10 процентов еврейской крови". Отсюда следовало, что все смешанные браки между евреями и немцами должны быть запрещены.

Уже в партийной программе НСДАП 1920 года пункт 4 гласил, что "гражданином может быть только человек немецкой крови, ни один еврей не может быть гражданином". Тогда нацистам все казалось ясным. Однако вскоре после прихода к власти они обнаружили, что применить эту схему на практике непросто. Расовое деление было очередной национал-социалистической фикцией. Перед нацистами встал вечный вопрос: "Кого считать евреем?". Более конкретно: "Насколько еврейским должен быть человек, чтобы считаться евреем?".

Вначале казалось, что решить эту задачу довольно просто. В законе о государственных служащих от 7 апреля 1933 было дано определение еврея, так сказать, "от противного": "Человек не считается арийцем, если он происходит от неарийских, особенно от еврейских, дедушек и бабушек. Достаточно, чтобы один родитель или кто-то из дедушек или бабушек был неарийцем. Это безусловно справедливо, если кто-то из родителей или из дедушек или бабушек исповедовал иудейскую религию". "Неариец" не мог быть государственным служащим. Тот, кто хотел в гитлеровском Рейхе стать госчиновником, должен был представить доказательства своего "арийства".

Уже в этом законе проявилось противоречие расистской теории нацистов и их практики. Чтобы доказать, что дедушки или бабушки были евреями, нужно было ссылаться на их принадлежность к иудаизму. А для нацистов при определении принадлежности к еврейству религия не имела значения. Крещеный еврей или еврей-атеист оставался для них евреем.

Логические проблемы расистской теории стали еще отчетливее в Нюрнбергских законах о гражданстве, принятых в сентябре 1935 года. То, что лежало в основе расистской идеологии, оказалось фикцией. Не было двух четких множеств - евреев и противостоящих им арийцев. Между ними существовало "размытая зона", в которой расистские теоретики долгие годы безуспешно пытались разобраться. Особенно сложной оказалась проблема "мишлингов", или метисов, - детей от смешанных браков. Для них пришлось ввести следующую специальную градацию.

"Еврей на три четверти" - это человек, у которого трое из дедушек и бабушек были евреями. Он считался нацистами "полным евреем". "Полуеврей" - у которого двое из дедушек и бабушек были евреями. Он назывался "мишлингом первой степени" и относился к евреям в двух случаях: либо он состоял в смешанном браке, либо исповедовал иудаизм. В других случаях человек получал права гражданства и пользовался преимуществами арийцев. "Четвертушка еврея", или "мишлинг второй степени" - только один дедушка или одна бабушка были евреями. Такой человек считался немцем по крови и становился гражданином, как и "чистый ариец".

Смешанные браки

В Германии первой трети двадцатого века ассимиляция евреев ярко выражалась в увеличении количества смешанных браков. По числу таких браков Германия занимала первое место в Европе. Например, из заключивших браки в 1904 году 9,3 процента еврейских мужчин и 7,7 процента еврейских женщин выбрали себе супругов, не принадлежавших еврейской общине. С 1910 по 1913 год эти числа увеличились, соответственно, до 13,5 и 10,92 процентов, а в годы Первой мировой войны таких браков стало еще больше - 29,86 и 21 процент. В 1933 году эта тенденция, противоречившая идеологии нацистов, еще сохранялась - 44 процента немецких евреев и евреек, заключивших брак в этом году, выбрали себе нееврейских супругов. В 1934 году из-за роста антиеврейской пропаганды и усиления преследований евреев этот процент снизился до 15. А с сентября 1935 года Нюрнбергские законы запретили новые смешанные браки и помолвки "между представителями различных рас".

В 1935 году из примерно 500 тысяч верующих евреев в Германии около 35 тысяч жили в смешанных браках. При переписи населения 1939 года, проводившейся по расистским критериям, на территории "Великого Рейха", т.е. включая Австрию и Судеты, проживали 330892 "полных евреев" (включая 23 529 христиан еврейского происхождения), 72 738 "мишлингов первой степени" и 42 811 "мишлингов второй степени".

По оценкам историков почти 400 тысяч немцев были связаны с евреями тесными семейными узами - их супруги, дети или внуки считались евреями. Гонения на евреев касались этих немцев непосредственно. Не считаться с мнением такой большой части немецкого общества власти не могли.
Евреи в смешанных браках не были так беззащитны перед зловещей властью, как большинство евреев, "непородненных с арийцами". Известны примеры того, как арийская родня заступалась за преследуемых родственников-евреев.

Перед началом Второй мировой войны Гитлер ввел новый термин в сложной арифметике расизма. Это определение не было закреплено письменно, но свято учитывалась властями на местах. Фюрер назвал смешанный брак арийца с еврейкой "привилегированным" в отличие от "простого" смешанного брака еврея с немкой. Супруги, состоящие в "привилегированном" смешанном браке, а также их дети освобождались от многих ограничений и запретов, которые накладывались на евреев. В частности, еврей в "привилегированном" браке не должен был носить опознавательный знак - шестиконечную звезду. Напротив, супруги в "простом" смешанном браке фактически приравнивались к евреям - и их выселяли в специальные "еврейские дома". Такая судьба постигла, например, знаменитого филолога и писателя Виктора Клемперера, оставившего в своих "Дневниках" неоценимые свидетельства современника. Виктор Клемперер пережил войну благодаря своей арийской жене. В лагере на улице Роз оказались, в основном, евреи из "простых" смешанных браков. Поэтому протестовали против их ареста, главным образом, женщины - их немецкие жены.

Браки немцев и евреев угрожали важной цели нацистов - изолировать евреев от арийцев. Поэтому власти принимали все меры, чтобы заставить немок развестись со своими еврейскими супругами. В ход шли и угрозы, и посулы. Если смешанный брак распадался, то "еврейская половина" практически мгновенно исчезала - нацисты безбоязненно отправляли жертву в лагерь уничтожения. В тех же случаях, когда наперекор властям смешанный брак сохранялся, расправиться напрямую с евреями власти не решались. Вызвать недовольство даже части немецкого населения означало поколебать одну из важнейших заповедей тоталитаризма - "нерушимое единство партии и народа".

Проблема смешанных браков много раз рассматривалась на совещаниях нацистского руководства. Фашисты не собирались мириться с легальным существованием евреев. Наличие немецкого супруга сводило на нет многие запреты и ограничения, предусмотренные для евреев. Например, евреям запрещалось на территории Третьего Рейха читать любые газеты, кроме специальной "Юдише нахрихтенблатт". Но кто мог запретить немецкому супругу или супруге купить немецкую газету или подписаться на нее!

По принципиальному вопросу уничтожения всех евреев у руководителей Рейха было полное единодушие. Но в отношении евреев в смешанных браках существовали серьезные разногласия между Гиммлером и Геббельсом. Шеф государственной безопасности Гиммлер, его заместитель Гейдрих, Адольф Эйхман и другие настаивали на немедленной и решительной депортации всех евреев, даже если их немецкие супруги не были согласны на развод. Предлагались насильственные разводы, стерилизация супругов, а также совместная депортация немцев и евреев, состоящих в браке. Напротив, Геббельс, а впоследствии и Гитлер склонялись к тому, что возможные акции протеста со стороны немецких родственников евреев крайне нежелательны и опасны. Было решено сначала добиться "окончательного решения еврейского вопроса" в оккупированной Европе, а потом вернуться к проблеме смешанных браков в "старом Рейхе". Это и дало женщинам на Розенштрассе возможность добиться успеха и спасти своих мужей. Однако для этого было нужно проявить немалое мужество и стойкость.

Сопротивление сердца

Американский историк Натан Стольцфус назвал протесты женщин против депортации их родственников "сопротивлением сердца". Очень многих женщин заставила выйти на Розенштрассе любовь к своим мужьям. Это чувство прошло множество испытаний и у многих сохранилось на долгие годы, часто на всю жизнь.

Супруги Браун до сих пор живут в Берлине. Несколько лет назад они отпраздновали золотую свадьбу. События на Розенштрассе они помнят во всех подробностях.

Тогда Урсуле Браун (в то время Кретчер) был 21 год. Она уже пять лет жила вместе с Герхардом Браун в гражданском браке. Их официальный брак мог стать смертельно опасным. Урсула и Герхард были мишлингами, она - второй степени, он - первой. Познакомились они в 1938 году на свадьбе своих родственников - его брата и ее сестры. Дочка немца-католика и еврейки и сама католичка, Урсула имела защиту, хотя и слабую: по закону она могла относиться к "немецкой расе". Брак с "почти полным евреем" Герхардом (отец - еврей, мать - немка) мог эту защиту разрушить. Так произошло с сестрой Урсулы - вместе со своим мужем она погибла в Майданеке в 1942 году. (На фото: Урсула и Герхард в 1943-м)

Когда в феврале 1943 года больного Герхарда забрали гестаповцы, Урсула, как и сотни других женщин, бросилась на поиски хоть какой-то информации о судьбе арестованного. Через некоторое время она оказалась на Розенштрассе - старинной берлинской улице в пяти минутах ходьбы от центральной площади Александерплац. На Розенштрассе стояло большое здание, принадлежавшее когда-то берлинской еврейской общине, а теперь приспособленное под пересылочный лагерь. Напротив этого здания собрались несколько сотен женщин. Время от времени они скандировали: "Верните нам наших мужей!". Здание охраняли вооруженные автоматами эсэсовцы, и Урсула долго не могла избавиться от противного чувства страха. Но любовь была сильнее. 

Чтобы удостовериться, что Герхард находится внутри здания, Урсула прибегла к меленькой хитрости. Она подошла к охраннику и попросила сказать ее мужу Герхарду Брауну, чтобы он вернул ей продовольственную карточку. Через несколько минут охранник вынес ей карточку, на обороте которой Герхард приписал, что он жив и здоров.

Многие женщины в те дни старались получить от заключенных ключи, карточки или другие предметы, чтобы убедиться, что их мужья живы и находятся в этом лагере.

Почти две недели приходила Урсула на Розенштрассе, передавала какую-то еду Герхарду и скандировала вместе с женщинами, которых становилось все больше: "Верните нам наших мужей!". Через несколько дней вооруженных охранников с улицы убрали, нацисты решили не нагнетать напряженность, но опасность того, что власти применят силу для прекращения протестов, сохранялась. И все же демонстрации неповиновения на Розенштрассе закончились мирно. Арестованных начали выпускать на свободу, выдавая им официальные справки и удостоверения. (На фото: Супруги Браун в 1993 году).

Чувство, руководившее женщинами, не всегда можно было назвать любовью. Супруги Хайнц и Анна Ульштайн уже несколько лет не жили вместе и собирались официально развестись. Свидетельство о разводе было уже почти готово, однако в последний момент Анна взяла свое заявление назад и тем спасла жизнь Хайнцу. Когда Хайнца забрали в лагерь на Розенштрассе, Анна делала все, чтобы помочь своему бывшему мужу. Они развелись через несколько лет после войны. Хайнц Ульштайн посвятил своей бывшей жене главу из книги воспоминаний. Глава называется: "Германия… Анна, это ты!".

Жизнь не по лжи

Фрагмент памятника на Розенштрассе

Первое письменное сообщение о событиях на Розенштрассе появилось в берлинской женской газете "Она" сразу после окончания войны. А затем целых пятьдесят лет ни историки, ни журналисты не вспоминали о том, что происходило на улице Роз. Только в девяностые годы появились первые монографии, статьи, документальные фильмы об этих событиях. К их пятидесятилетию по проекту художницы Ингебор Хунцигер по распоряжению руководителя ГДР Хоннекера был создан мемориальный скульптурный комплекс, но он был открыт уже после падения Берлинской стены и объединения Германии.

Что могло означать столь долгое молчание о таком, казалось бы, необыкновенно привлекательном для историков и писателей событии, как спасение человеческих жизней в условиях безжалостной тирании?

Успех демонстраций на Розенштрассе позволяет несколько по-иному посмотреть на события прошлого и, в частности, на ответственность немецкого народа за преступления нацистов. Распространенное оправдание звучит так: "Мы ничего о лагерях уничтожения не знали". Действительно, планы нацистского руководства "окончательно решить еврейский вопрос" держались в тайне от народа. Но люди видели, что преследование евреев становится все более жестким. Прямому уничтожению предшествовали выделение евреев среди других людей (опознавательные знаки - шестиконечные звезды) и их изоляция и концентрация (еврейские дома, гетто, концлагеря). Только после этого следовало уже собственно физическое уничтожение.

Выступления на Розенштрассе показывают, что если бы евреи не были изолированы от немецкого общества, их уничтожение оказалось бы сложной проблемой для властей. А подавляющее большинство немцев не возражало против выделения и изоляции евреев. С 1933 года практически не было протестов немцев против расистских законов и распоряжений нацистов. И это развязало руки фашистским преступникам. Тотального геноцида евреев можно было бы избежать, если бы не пассивность и молчаливое одобрение немцами действий своего правительства.

Знаменитый философ Карл Ясперс сказал в своем первом публичном заявлении после войны: "Мы, выжившие немцы, не искали смерти. Нас не арестовывали, как наших еврейских друзей, не выгоняли на улицы, не казнили. Мы предпочитали остаться в живых с таким слабым оправданием, что наша смерть все равно никому не может помочь. То, что мы живы, и есть наша вина!".

Есть еще одна причина, почему о событиях на Розенштрассе не говорили как об антифашистском Сопротивлении. "Сопротивлением" в послевоенной литературе называли вооруженную борьбу с фашистским режимом. В странах соцлагеря к этому обязательно добавляли руководящую роль коммунистов. К "Сопротивлению" относили действия партизан и подпольщиков, но никак не мирные демонстрации на городских улицах. Демонстрации - типичное оружие диссидентов, инакомыслящих.

Об угрозе, которую инакомыслящие представляют для правящего режима, лучше других сказал Вацлав Гавел, когда он сам как "опасный диссидент" был под надзором органов госбезопасности социалистической Чехословакии: "Если опорой системы является "жизнь по лжи", то не удивительно, что основная угроза этой системе исходит из "жизни по правде"". Гавел говорил о коммунистической системе. Коммунизм как тоталитарную систему роднит с нацизмом стремление подчинить весь народ идеологии правящей партии. Большинство людей принимает эту идеологию или делает вид, что принимают. В последнем случае приходится действовать вопреки своей совести, "жить по лжи". Тоталитаризм подавляет правду и индивидуальность. "Жизнь по правде", по мнению Гавела, создает основу для оппозиции, столь невыносимой диктаторским режимам.

Выступления на Розенштрассе был для людей, которые в них участвовали, вершиной нелегких лет жизни в соответствии со своей совестью. Этот протест был направлен против расистской идеологии нацистского режима. Люди пытались "жить не по лжи", и тем представляли опасность для тоталитарной системы не меньшую, чем вооруженные партизанские отряды.

Источник

 

 

• Холокост
• Киев еврейский