Сэмюэл Гаудсмит знал всех ученых Европы в лицо и с задачей справился блестяще, подтвердив первенство американской атомного проекта.  

Сэмюэл Гаудсмит закончил Лейденский университет под руководством Пауля Эренфеста. Свою первую научную работу он опубликовал в 1921 году, а в 1925-м в компании Джорджа Уленбека разработал концепцию спина электрона. Характерная фраза профессора Эренфеста: «Вы достаточно молоды, чтобы позволить себе сделать глупость» – тогда досталась именно этим двум юнцам. Защита у Гаудсмита и Уленбека тоже состоялась в один день – 7 июля 1927 года. К моменту написания диссертации Гаудсмит являлся признанным специалистом в области атомной спектроскопии, провёл несколько месяцев в институте Нильса Бора в Копенгагене. И хоть Эренфест серьёзного теоретика в Гаудсмите не видел, он посоветовал и его, и Уленбека представителям Мичиганского университета. Через полтора месяца после защиты, в конце августа 1927 года, Гаудсмит и Уленбек отбыли в Америку с семьями.

Следующее десятилетие Гаудсмит продолжил изучать спектроскопическую математику, публиковал научные работы и монографии, преподавал. Однако как только началась Вторая мировая война, он, как убежденный антифашист, стал искать возможности работать в США на военных. В 1941 году им заинтересовалась Радиационная лаборатория Массачусетского технологического университета – его пригласили научным координатором на исследования радаров. Этим он и занимался, пока в мае 1944 года его не назначили научным руководителем миссии «Алсос». Суть миссии была проста – понять, как далеко продвинулись немецкие ученые в разработке ядерного оружия. Организовывал всю миссию целиком Борис Паш – бывший сотрудник службы безопасности «Манхэттенского проекта» по разработке ядерного оружия в США. Паш был американским разведчиком русского происхождения. Из «Манхэттенского проекта» в миссию «Алсос» перешла почти половина участников. Первый этап миссии «Алсос» прошел в конце 1942 – начале 1943 года – можно сказать, что неудачно. Участникам миссии удалось собрать крайне мало информации, все в США пребывали в уверенности, что немцы разрабатывают новое сверхмощное оружие.

Гаудсмит позже всегда говорил, что не знает, почему именно его назначили научным руководителем миссии. Однако дело было, скорее всего, в том, что Гаудсмит лично знал практически всех заметных физиков Европы. И кроме того, Гаудсмит не принимал участия в разработке американской атомной бомбы, а значит, не мог разгласить никакой секретной информации, если бы его взяли в плен. Как бы то ни было, вместе с другими участниками миссии он уже в августе 1944 года был в Европе. Задача была ясна – выяснить всё об оборудовании, радиоактивном сырье и материалах, имеющихся в распоряжении немецкого «Уранового проекта». Для этого – разыскивать ученых, задействованных в проекте, а также посещать все исследовательские лаборатории в течение первых часов после освобождения их от нацистов и вывозить оттуда все документы и оборудование.

Сразу по прибытии в Европу участники военно-разведывательного отделения миссии «Алсос» стали искать выходы на источники информации. Миссия пришла к выводу, что основные силы германского исследования, связанного с урановыми разработками, сосредоточены к югу от Штутгарта, возле городка Эхинген. Благодаря добытой информации незадолго до встречи союзников на Эльбе американцы провели операцию «Хамбаг» (обман). Прямо перед носом у французов американская ударная группа вошла в город и завладела исследовательскими объектами. Они конфисковали материалы по разработкам, демонтировали обнаруженный атомный реактор и даже взорвали шахту, где он размещался. Всех учёных и военных, принадлежавших немецкому «Урановому проекту», вывезли в зоны для интернированных и расселили в помещениях, нашпигованных прослушивающей техникой.

Гаудсмит возглавлял научную часть второго состава миссии. Через французских коллег он разыскивал информацию об учёных, работавших над немецкими проектами или как-то иначе связанных с ними. Он нашёл Фредерика Жолио-Кюри, создателя центра ядерной физики в Париже и обладателя образцов тяжёлой воды. В его лаборатории изготавливались бутылки с зажигательной смесью для бойцов французского Сопротивления, членом которого он и был. Хотя в то же время поговаривали, что он был коллаборационистом. Он знал кое-что о первых этапах урановых разработок и учёных, с ними связанных, но не об атомной программе Германии, и был ценен прежде всего тем, что в его лаборатории работали немецкие учёные. В итоге миссии удалось разыскать многих сотрудников немецкой ядерной программы, сохранить документы и образцы оборудования. Стенограммы научных обсуждений, которые проводил Гаудсмит с Вернером Гейзенбергом, Отто Ганом и Карлом Фридрихом фон Вайцзеккером до сих пор хранятся в ФБР, вероятно, там же, где и расшифровки разговоров в блоках для интернированных.

Опасения союзников по поводу развития немецкого ядерного проекта оказались напрасны – их разработки опередили германские ещё в 1942 году. В то время как Энрико Ферми закончил работу над первым работающим ядерным реактором, в ставку Германа Геринга пришел доклад госсоветника по вопросам ядерной физики, профессора Эзау. Изучив его, рейхсмаршал Геринг заявил, что не видит в ближайшем будущем возможности для создания практически применимых машин и взрывчатых веществ. Ни в Германии, ни где бы то ещё.

В марте-апреле 45-го сотрудникам миссии с помощью военных частей удалось завладеть немецким ядерным боезапасом. Участники «Алсос» в итоге собрали самый крупный пакет германских документов о ядерном проекте. Урановой руды они, правда, так и не нашли. После освобождения Гааги Гаудсмит посетил родной город. Дом оказался в запустении, а информацию о своих родителях он искал в документах нацистской администрации и позже, когда изучал архивы концентрационных лагерей. Его родители погибли в газовой камере – отцу в день смерти как раз исполнилось 70 лет.

Книга, которую Гаудсмит написал по следам работы в проекте, так и называется ― «Миссия Алсос». Это крупное, насыщенное множеством сносок на документы повествование. Гаудсмит пишет о своей роли в миссии, о союзниках и конкурентах, о разных сторонах атомных исследований. Главным тормозом немецкой науки он назвал тоталитаризм. И это заявление стало темой для довольно-таки широкого обсуждения в то время. Аналитики сразу кинулись пересчитывать ценные достижения научно-технической мысли Германии, доказывая, что в смысле ядерных разработок немцам просто не хватало сырья. Гаудсмит согласился с оппонентами, но лишь отчасти. Конечно, прямое давление на немецких учёных не оказывалось, а исходных материалов им действительно не хватало, как и финансирования, с которым не торопились столпы немецкого бизнеса.

Однако и тоталитарную реальность отрицать было невозможно. За голову Эйнштейна ещё до 1933 года в Германии давали 50 000 марок, несмотря на то, что она к ядерной физике прямого отношения не имела. Но 1939-м Эйнштейн подписался под письмом Рузвельту, и в письме утверждалось, что нацистская Германия ведёт работы по атомному оружию. Это и подтолкнуло американцев к началу активных атомных разработок. За время становления Третьего рейха и развития деятельности расовой доктрины Германию и оккупированные территории покинули все видные физики – от Эйнштейна, Борна, фон Неймана, Сциларда, Шредингера, Фукса, до Энрико Ферми, бежавшего из Италии. В результате начала политических чисток из научно-исследовательских институтов Германии было изгнано более 1600 доцентов. Во вторую волну, уже в конце Второй мировой войны, репрессиям подверглись ещё более 4000 немецких учёных.

Один из немецких специалистов, которых Гаудсмит допрашивал в Париже, сожалел, что ничем не может помочь, но назвал фамилию Розенштейна. Это был еврей и типичный немецкий ученый – он работал в области прикладной науки, обладал энциклопедическими познаниями в химии, физике и химической технологии. Гаудсмит поразился, сколь чётко были систематизированы черновики Розенштейна, содержавшие данные, неизвестные союзникам. Поначалу Розенштейн бежал в Швейцарию, в Германии остались семья и друзья. В научных кругах Швейцарии должного признания заслужить не удавалось, Германия же в его знаниях и опыте нуждалась даже очень. По случаю возвращения правительство обещало ему отношение, как к «экономически ценному еврею», а то и как к почётному арийцу. Когда он таки согласился, они некоторое время держали слово. Он работал над производством защиты от отравляющих газов и числился в руководстве главного предприятия по производству синтетического газолина. Пока не выяснилось, что коллеги против еврея на руководящем посту. Розенштейна перевели в Техническую школу в Берлине, его лишили всех привилегий, и вскоре на его одежде появилась жёлтая звезда. Для побега он раздобыл себе несколько фальшивых паспортов и, пробравшись в Париж, скрывался там под вымышленной фамилией, пока на него не вышла миссия.