На Иерусалимской  международной  книжной ярмарке-2015  хорошо известный  в Украине Институт Гёте организовал встречу с уроженкой Киева, писательницей Катей Петровской.

B 2Катя Петровская - автор бестселлера «Кажется, Эстер».
На Иерусалимской  международной  книжной ярмарке - 2015  хорошо известный  в Украине Институт Гёте организовал встречу с писательницей Катей Петровской. Уроженка Киева, Катя последние 17 лет живет в Берлине, публикуется в немецкой прессе . В 2013г. Катя Петровская за роман «Кажется, Эстер» (написан на немецком языке) удостоена звания лауреата  элитного  конкурса на приз имени Ингеборг Бахман в Клагенфурте, что принесло ей европейскую известность.

«Кажется, Эстер»,  был опубликован в системообразующем немецком издательстве Suhrkamp. Книга заняла место в двадцатке бестселлеров и за первый месяц на рынке была продана более двадцати тысяч раз. Катя Петровская писала эту книгу, как она сама говорила, как нечто камерное для 10 своих близких друзей и совершенно неожиданно для себя привлекла внимание тысяч читателей, которые не остались равнодушны к прочитанному, и оказалась в центре внимания издательств и прессы.

 

В моей книге не только война. Моя «Кажется, Эстер» — а именно так звали мою прабабушку, убитую в 1941 году у дома на Лютеранской улице, — это попытка сказать, что на самом деле мы не знаем, как это было, поскольку даже имени ее не знаем. Это «кажется» — важнейший модус моей книги

В интервью, опубликованном на интернет-портале COLTA,  Катя Петровская,  отвечая на вопросы корреспондента,  поделилась  «секретами» создания своего произведения: "Я рассказала об истории своей семьи, которая может выглядеть как история «жертв», — о Бабьем Яре, об исчезнувшей Польше, о дедушке, который сидел в концлагере Маутхаузен и вернулся через сорок лет домой. В моей книге не только война. Моя «Кажется, Эстер» — а именно так звали мою прабабушку,  убитую в 1941 году у дома на Лютеранской улице, — это попытка сказать, что на самом деле мы не знаем, как это было, поскольку даже имени ее не знаем. Это «кажется» — важнейший модус моей книги: это то же неприятие случившегося или содеянного, непризнание его закономерности".
Это книга не о прошлом, а о настоящем современного человека, который все время спотыкается о войну. Он этого не хочет. Он хочет видеть красивые ландшафты, картины и так далее. Но все время спотыкается. Я думала, я буду рассказывать про двести лет истории моей семьи, у Солженицына есть книга «Двести лет вместе», двести лет с евреями. У меня тоже так получилось — двести лет с евреями. В российском пространстве происходила инструментализация победных воплей, а в Германии я попала в очень плотную среду людей, которые серьезно занимались тем, что сделали немцы и как можно справиться с таким восприятием и пониманием истории, как можно с этим всем жить; меня это поразило. Немцы сказали это «мы». «Мы во всем виноваты». Были это «мы» или не «мы» — другое дело. Я хорошо помню момент в перестроечной истории, когда мы тоже были очень близки к этому «мы», к тому, чтобы сказать, что «это» сделали не коммунисты, не евреи-комиссары, не русские, не латышские стрелки или кто там еще был, а это сделали мы по отношению ко всем нам. Но этого «национального консенсуса» (хотя я не очень уверена в слове «национальный») не произошло.
На вопрос «Почему книга написана на немецком», Катя ответила: «Прежде всего — случайность. К моменту начала книжки я уже десять лет жила в Германии, и мне просто хотелось что-то рассказать. Я начала писать какие-то тексты и вдруг поняла, что мне нужен немецкий. Моим адресатом был некий идеальный представитель Пренцлауэр-Берга (хипстерско-интеллектуальный район Берлина, в котором проживает Екатерина Петровская и много других социально близких), даже не обязательно немец, а просто сосед. Мне хотелось схватить его и рассказать ему о том, что на самом деле нерассказуемо. Какие-то наши московско-киевские советские истории детства. Потребность возникла из невозможности эмоционального конвертирования, а не из темы или чего-то другого. Это чувство хорошо знакомо многим эмигрантам. Эмоциональный накал этой книги возник из желания рассказать что-то «немецкому другу» — письма к Луцилию, так сказать, или, точнее, пионерская переписка. А темы пришли с какой-то другой стороны»


Михаил Фельдман. Иерусалим.
Фото: Михаил Фельдман

СПИСОК НОВОСТЕЙ :

Go to top